quote:
Originally posted by Finist:
вот и тут кроме слов про Путина вы ничего не видите и не понимаете.
очевидно, что это вы совсем не владеете информацией и не способны сделать выводы. почитайте выступления обвиняемых и попробуйте еще раз сказать, что они дуры и мвошки, и что есть в акции какой то глубинный смысл, кроме политики, неподвластный нашим средним умам.
19.37. О событиях в храме: <Сама песня звучит 1,5 минуты. Мы выступали 30-40 секунд. При этом, так как вся аппаратура сразу же была изъята, выступление фактически не состоялось. Мы успели проскандировать один куплет и спеть часть припева. Мы спели <Черная ряса, золотые погоны...> - о слиянии КГБ и церкви. <Все прихожане ползут на поклоны...> - о том, что Патриарх, используя свой духовный авторитет, заставляет верующих подчиняться, например, в политике. <Призрак свободы на небесах...> - об усилении авторитаризма в стране. <Гей-прайд отправлен в Сибирь в кандалах...> - о законах против пропаганды гомосексуальности, принятом в ряде регионов. И мы проскандировали <Срань господня!>, что является калькой с английского <holy shit>, употребляется в значении <Какая неприятность!>. В данном случае это относилось к слиянию власти и церкви. Еще мы начали петь: <Богородица, стань феминисткой!>. И это не противоречит христианству. В Послании Павла сказано: <Нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе>. Это не богохульство, это ясно, если просто вчитаться в текст. О нашем молебне высказывался священник Яков Кротов. Он сказал, что форма молитвы нетрадиционна для средней полосы, но формально -- это молитва. Не было никакого оскорбления Бога, Христа, Богородицы, просто прочитайте текст.
Танец не может быть оскорблением.Наша цель была - политический протест в художественной форме. Ненависти не было никакой, ни капли>.
19.23. Начался допрос Надежды Толоконниковой. <Наша группа образовалась, когда на съезде партии <Единая Россия>, похожем на съезд КПСС даже стилистически, было решено, что следующим президентом снова станет Путин. Цинизм этого решения потряс многих, потряс тех, кто относил себя к политике, культуре, искусству. Меня возмутили слова Патриарха о том, что <Путин исправил кривизну истории>. Это высказывание было похоже на слова Суркова или Кадырова о том, что власть Путина - от Бога. Тогда я не знала, как изменится моя жизнь. Что 4 марта я буду голосовать в ИВС на Петровке и паралельно ругаться с начальником изолятора, требующего, чтобы я прекратила голодовку. Меня здесь попрекали наличием двойного гражданства - тем, что я не хочу жить в своей стране. Но для эмиграции не было лучшего момента, чем осень 2011, когда стало понятно, что страну ждет 12 лет строгого режима. Я не рассматривала сценарий эмиграции. Я могу дать этой стране много полезного в области искусства и философии. Многое в нашей группе взято из панк-культуры в том числе, образ матери панка Нины Хаген, которая сейчас передает нам слова поддержки. Резкая хореография, яркие платья и яркие колготки, контрасность - это признаки панка. Сейчас нас обвиняют, что все это было сделано для усиления оскорбления верующих. Но то же самое мы делали на крышке спецприемника N1, в метро, на крыше троллейбуса. Панк - это неожиданные появление артистов. Место нашего концерта определяется в дискуссиях. Еще существуют традиции акционистского искусства, появившегося в 60-70 годах в Европе. В России это искусство развивали группа <Коллективное действие> и <Мухоморы>. В 90-е годы - это Олег Кулик и другие. Я понимаю, что есть люди, которые не воспринимают <Черный квадрат> Малевича как искусство. Но это вопрос к специалистам. А наш панк-молебен специалисты отнесли к искусству.
19.03. Адвокат Полозов: <Был мотив ненависти по отношению к православным верующим?> Алехина: <Нет. Но я не совсем понимаю, что такое <социальная группа - православные верующие>, как она сформированна? Меня обвиняют в квазинасильственных действиях. При этом насильственные действия совершаются со мной. Я сижу с 3 марта, за этот время со мной проводилось 4 беседы, в том числе с оперативными сотрудниками Центра Э. Они угрожали мне, упоминая моего ребенка, что абсолютно недопустимо, как мне кажется. Ко мне приходил человек, уговаривал меня отказаться от услуг моего адвоката. Говорил обвиняюще: вы - наследники диссидентов. Я ответила, что горжусь этим>. Судья Сырова: <Чем?> Маша: <Продолжением традиции диссидентства. Все действия следствия, все эти беседы были направлены на то, чтобы исключить из дела политичесткую составляющую. И суд это зачем-то продолжает>. Об обстоятельствах панк-молебна: <Я зашла в храм в верхней одежде, с покрытой головой. Вошла в претвор, затем в зал храма. Никаких диалогов с охранником храма не имела. Перепрыгнула на возвышение, надела балаклаву, начала петь>. У прокурора и адвокатов потерпевших к Марии Алехиной вопросов нет.
18.43. Начался допрос Марии Алехиной. Судья: <Вы признаете себя виновной?> Алехина: <Конечно нет! Но я признаю себя участницей Pussy Riot. Наша группа была создана в октябре 2011 года, когда Владимир Путин решил снова стать президентом. Стать, а не избраться. У нас открытая группа, участником может стать каждый. Все придерживаются разных взглядов, но мы сходимся в одном - мы не приемлем авторитаризм и верховенство власти Владимира Путина. Любое высказывание имеет форму. Панк-группа предполагает неожиданность выступлений, бедность языка как самоиронию. Мы любим и ценим абсурд, но это не значит, что можно рвать <срань господню> на две лексемы и обвинять нас в оскорблении бога, даже в рамках восьмитомного уголовного дела. Балаклава - это не бандитская маска, это образ, политика, как и яркие цвета наших платьев. Большая разница между критикой и ненавистью. Критика необходима. Но протест не равен насилию. И мы не хотели противостоять злу насилием. Мы очень сильно желали быть правильно понятыми. Но форма панк-молебна оказалась неприемлема для части людей. И я признаю, что это этический проступок. Мы не предполагали ни того, что наше выступление травмирует кого-то, ни уголовного преследования. РПЦ монополизировало высказывания о Боге. Мы много раз пытались объясниться, но федеральные СМИ беспрестанно клеветали на нас, при том, что недопонимание было с самого начала, злость росла. Мы превратились в козлов отпущения. Но я хочу знать - где моя ненависть? Ни один из потерпевших не указал, что я была агрессивна. А Виноградов даже описал меня как <унылую>. Я признаю, что совершила этический проступок. Но вы хотите, чтобы я признала себя в уголовном преступлении по мотивам ненависти! А ненависти нет и не было. Жалко, что вы этого до сих пор не поняли>.
история редактирования