...Шла ожесточенная перестрелка, и я поинтересовался у ребят, что происходит.
- Да они просто палят в небо, вроде как салют к Сочельнику, а мы отвечаем.
К тому моменту эта сумасшедшая стрельба началась буквально по всему нашему сектору, везде, с обеих сторон, раздавались залпы орудий.
- Кажется, они там вконец упились, - сказал пулеметчик. - Слышите, как они дерутся там, у себя!
С другой стороны насыпи, всего в 50 метрах от нашего пулеметного гнезда, большевики расположили свои передовые позиции, обороняемые солдатами только по ночам. Иногда они подбирались к нашему охранению и швыряли в часовых ручными гранатами. Днем их окоп пустовал.
...
вдруг мои размышления бьmи прерваны хриплым, гортанным окликом из траншеи русских, с другой стороны насыпи.
- Эй, камрад, ты чего такой серьезный? Опять получили капустный суп на ужин?
Говорили медленно, на ужасном ломаном немецком с монгольским акцентом, но тон был доброжелательным.
В эту спокойную ясную ночь русских бьmо слышно так же хорошо, как если бы они сидели с нами рядом, возле нашего пулемета.
...
- Зачем ты стрелял, камрад? - снова спросил голос из русской траншеи.
- Если ты придешь к нам и поиграешь немного на губной гармошке, - сказал пулеметчик, - я обещаю больше не стрелять.
Мы осторожно выглянули из нашего окопа. Это могла быть хитрая уловка, чтобы заставить нас почувствовать себя в безопасности, а потом быстро атаковать. Никогда не угадаешь. Изобретательность большевиков изрядно портила нам нервы на этой войне.
...
С той стороны насыпи послышалось живое бормотание, но слов было не различить, однако было ясно, что наше предложение было взято на серьезное рассмотрение. Затем голоса русских стихли.
...
я заметил силуэт, отлично видный на фоне белого снега: сначала голова, потом
плечи - и вот уже солдата Красной Армии видно целиком. Он вместе с двумя его товарищами карабкался по насыпи со своей стороны.
Добравшись до вагона, шедший первым большевик сыграл несколько тактов на губной гармошке, начиная обещанный концерт.
...Русские предприняли несколько абсолютно безуспешных попыток взобраться на опрокинутый вагон.
На нашей стороне насыпи тоже царило хорошее настроение благодаря подаренному
шнапсу, пиву и вину, присланным полевой почтой. Пьяные большевики под всеобщий смех
прекратили свои безуспешные попытки взобраться на вагон и вместо этого рядком встали перед ним с нашей стороны.
Первая мелодия бьша тяжелой и печальной, с привычными русскими переливами. Лица русских не были видны в тени, но зато я различал швы на их теплых и мягких одеждах, зрительно увеличивающих и без того крепкие фигуры солдат.
Внезапно музыка переменилась, став более веселой и живой, похожей на казачьи пляски. Наш второй пулеметчик начал подпрыгивать в такт этой музыке, чтобы разогнать кровь в замерзших ногах, но был вынужден остановиться, потому что темп музыки все ускорялся и ускорялся, и парень не поспевал за ней. На неистовом крещендо эта мелодия оборвалась.
Стоящий посередине русский попытался поклониться и растянулся на снегу во весь рост под громкий хохот часовых с обеих сторон насыпи.
После нескольких попыток ему удалось вновь встать на ноги, и, мне показалось, он был немного задет этим смехом. Когда смех стих, из траншеи большевиков раздался голос четвертого солдата.
Он отпустил сальную шутку насчет неких частей тела, которую понял каждый боец на нашей стороне даже без перевода, и смех снова грохнул, как залп, над насыпью, отражаясь эхом от руин за нашей спиной. Эхо сопровождало наших новогодних
музыкантов до самого их окопа, пока они, поддерживая друг друга и пошатываясь, пробирались по своей стороне насыпи.
Наш командир роты, который слышал весь этот смех, стоя у дверей бункера...
- Я, конечно, слышал о таком, но не думал, что это может случиться здесь, на этой войне, да еще и перед нами, войсками СС, которые каждый большевик фанатично ненавидит!
Из книги Эрика Валлена, ветерана СС, шведа по национальности "Я - доброволец".