и на кой нужен этот квн, когда есть русская история и литература
"....
Сто лет назад Гатчинский замок казался столь же несуразен и дик, как и сегодня. Каркали вороны в старинном парке. Вечерняя метель заносила тропинки: В тесной комнате замка, заставленной неуклюжей мебелью, ворочался, словно медведь в посудной лавке, громадный дядька с бородой, из под которой проглядывало плоское лицо калмыцкого типа. Вот он протиснулся к столу, что то начал писать - и перо кажется ничтожным в его большущей лапе с красными, будто ошпаренными кипятком, пальцами. Дверь в соседнюю комнату чуть приоткрыта, и время от времени жена заглядывает в кабинет мужа. Пока все идет как надо: муж вершит делами государства, а она: она штопает его носки.
Речь идет об императоре Александре III.
Это - тип! Грубый и нетерпимый, зато яркий и выразительный. Не анекдот, что боцмана Балтийского флота учились материться у этого императора; на флоте даже бытовало выражение <обложить по александровски>.
На докладе министра просвещения он наложил историческую резолюцию:
<Прекращай ты это образование!> Всю жизнь его глодала забота обставить свой быт как можно скромнее. Обожал крохотные комнатенки и низкие потолки. Став императором, из Аничкова дворца перебрался в Гатчинский замок, где безжалостно распихал семью по клетушкам лакейских антресолей.
- Даже рояля негде поставить, - жаловалась императрица.
- Но зато, Мари, еще есть место для пианино: Когда приехала гостить греческая королева Ольга, спать ее положили в большую ванну. Хорошо, что женщина была бедовая, с чувством юмора, а другая бы обиделась. Александр III таскал мундир, сопревший по швам; быстро полнея, он велел портным расставить рейтузы, чтобы в них вшили клинья. В крайности всегда есть доля безобразия.
Императрица как то получила фотографии от датских родственников, показывая их мужу, она просила:
- Сашка, можно я закажу для них дешевые рамочки?
- Ах, Мари! Тебе бы только деньги на пустяки тратить:
Фотографии королей и принцев пришпилили на стенках канцелярскими кнопками, будто в казарме. Штаны его величества неприлично лоснились сзади, вытертые от прилежного сидения. Сколько бы ни навалили бумаг министры, император корпел над ними до глубокой ночи, считая себя обязанным изучить каждую бумажку. Недостаток образования царь восполнял примерным усердием, словно мелкотравчатый чиновничек, не теряющий надежд когда нибудь выбиться в люди. Дело в том, что к роли самодержца его никто не готовил, и смолоду Александр бесцельно толкался в передних отца, не всегда трезвый. В цари готовили его брата Николая, на которого и проливалась вся земная благодать.
Профессура вкладывала в него массу знаний, на Николая текли меды и сливки, ему сыскали самую красивую невесту в Европе. Но в 1865 году Николай скончался от излишеств, и права престолонаследования механически перенесли на Александра; с титулом цесаревича он унаследовал и невесту покойного брата
- принцессу Дагмару Датскую, которая в крещении стала зваться Марией Федоровной:
Вот сейчас она сидит в соседней комнате и - мешает ему! Как раз пришло время хватить гвардейский <тычок> без закуски, а Машка торчит там и подсматривает, как бы муженек не выпил чего либо. Отложив перо, император подкрадывается к буфету. Без скрипа отворяются дверцы, заранее (какое гениальное предвидение!) смазанные. Вот и вожделенный графин. Засим следует легкое, давно обдуманное наклонение его над рюмкой.
Но раздается предательское - буль буль буль.
В дверях уже стоит жена со старым носком в руках.
- Ах, Сашка, Сашка, - говорит она с укоризной. - Зачем ты хочешь обмануть свою старую Мари? Ведь тебе нельзя пить:
Александр III, шумно вздыхая, снова берется за дела великой и могучей империи. Правда, у самодержца прибережен один вариант в запасе. Вдруг он встает, бодро направляясь к дверям.
- Сашка, ты куда? - окликает его жена. В ответ следует патетическое признание мужа:
- Ах, милая Мари! Не отнимай у меня хоть одно право - побывать там, куда и цари ходят своими ногами:
Теперь, когда лучезарная свобода на миг обретена, скорее вниз - в подвалы замка, где денно и нощно работает царская кухня. Здесь появление императора никого не удивляет: привыкли!
- Василь Федорыч, скорей подавай <дежурного>: Ему вручают ковш с водкой. Сладостно зажмурившись, царь осушает его до дна. Отовсюду слышны советы поваров:
- Ваше величество, закусите: нельзя же так!
- Некогда, братцы. А за поддержку - царское вам спасибо: Опьянение у него выражалось в одной привычке, которой он не изменял смолоду. Император ложился спиною на пол и начинал хватать за ноги проходящих людей, слегка и игриво их покусывая. В таких случаях камер лакеи звали царицу. <Сашка, - говорила она, - сейчас же спать: Ты пьян!> И самодержец всея Руси, Большая и Малыя, Белыя и Прочая, не шумствуя (и не стараясь доказать, что он трезвый), самым покорнейшим образом убирался в спальню. Гатчинский замок, и без того угрюмый, становился во мраке словно заколдован; в ночи гулко цокали копытами лошадей лейб казачьи разъезды: Петербуржцы называли царя <гатчинским затворником>, а европейская пресса - <пленником революции>.
....
В окружении дядей и братьев, средь которых процветали самые гнусные формы разврата, Александр III сумел сохранить здоровое мужское нутро. Говорили, что царь вообще однолюб. В дневнике он заполнил страницу непорочным описанием своей первой брачной ночи. И - никаких оргий! Страшный пьяница, он не устраивал гомерических попоек, а надирался втихомолку. Начальник его охраны, генерал Петр Черевин, по совместительству исполнял должность и царского собутыльника: Поэты демократического лагеря даже восхваляли императора за явную скромность:
Матку правду говоря, гатчинский затворник Очень плох в роли царя, но зато не ерник.
Хоть умом и не горазд, но не азиатец - Не великий педераст, как Сережа братец.
Мария Федоровна до старости была неутомимой танцоркой. Император сидел на балах в уголочке, издали наблюдая, как веселится красивая жена, и, не видя конца ее пляскам, он потихоньку выкручивал <пробки> - дворец погружался во мрак. Женщина с большой волей и выдержкой, Мария сумела подобрать отмычки к сердцу грубияна мужа. Вполне счастливая в браке, она произвела на свет трех сыновей - Николая, Георгия и Михаила (Ники, Жоржа и Мишку). Старшего царь порол как Сидорову козу, среднего поднимал за уши, показывая ему Кронштадт на седьмом небе, а младшего: младшего он и пальцем не тронул, хотя частенько грозился:
- Мишка, ты не шали, иначе я дам тебе деру!
....
Александр III постоянно ворчал на жену, что она <испортила породу Романовых>. Худосочие наследника вызывало тревогу родителей, из Германии вызвали знаменитого врача, который, осмотрев Ники, заявил отцу, что цесаревич будет здоров, когда прекратит предаваться тайному пороку. За это врач получил гонорар: хорошую оплеуху от самого императора! Ники с детства страдал сильными головными болями. Он не удался в родителей - ни красотою матери, ни отцовскою статью. Подрастая, цесаревич производил на окружающих странное впечатление. <Наполовину ребенок, наполовину мужчина, маленького роста, худощавый и незначительный: говорят, он упрям и проявляет удивительные легкомыслие и бесчувственность!> Повесить щенка на березе или прищемить в дверях беременную кошку было для Ники парою пустяков.
Визжат? Хотят жить?
- Интересно, как они подыхают, - говорил Ники, смеясь. Императрицу однажды навестил граф Шереметев.
- Вчера меня, - сообщил он, - посетил ваш сын с сестрою Ксенией. Я сам был молод и тоже, прости, господи, любил побеситься. Но: цесаревич ведет себя довольно таки странно.
- Что он там еще натворил? - нахмурилась мать.
- Впрочем, ничего! Только носился по комнатам, все к чертям перевертывая. Играл в прятки. Прятки так прятки, - согласился Шереметев, огорченно вздыхая. - Но смею думать, что когда человеку с усами пошло уже на третий десяток жизни, мне кажется, что он мог бы проводить свои вечера более содержательно.
- Ах, вот оно что! - рассмеялась царица мать. - Но, милый граф, вы же сами знаете, что мой Ники еще сущий младенец.
Министр финансов Витте, видя, что молодой мужчина болтается без дела, хотел приобщить цесаревича к делам государства, но Александр III отвечал за это министру - честнейше:
- Сергей Юльевич, вы же сами видите, что мой сын растет оболтусом, каких еще поискать. Он запоздал в своем развитии:
А сил, чтобы развить в цесаревиче грамотного человека, было положено немало. Достаточно сказать, что химию ему преподавал славный Бекетов, композитор Кюи читал курс фортификации. Знаменитый умница Драгомиров, дававший наследнику уроки тактики, первым осознал всю тщету этих занятий.
- Не в коня корм! - заявил генерал сердито. - Сидеть на престоле годен, но стоять во главе России неспособен:
Николая пичкали науками до 22 лет, после чего он радостно отметил в дневнике, что отныне с образованием покончено - раз и навсегда! Дневнику он поверял и свои главные впечатления:
....
<Танцевали до упаду: Ужасная смерть Литца, которого разорвали собаки: Поехали на каток, покалечились: Изрядно нализались: Очень смеялся и забавлялся: Обеду кавалергардов. Венгерцы, песенники и цыгане:
Обедали у Черевина; он, бедный, совершенно надрызгался: Был картофель и Ольга к чаю: Ко мне слишком приставала кн. Урусова (гречанка): Я проиграл 9 руб., потом весело ужинал с песнями: Закусывали с подобающими винами и песнями: Поехал к Бергамаско и снялся с Татьяною в разных положениях: Целый день возился с насморком. Закусывал по обыкновению:
Закусывали у себя: Катался с Ксенией, хлыщил за девицами по набережной:
Лежали на лужайке и пили: Опять пили: Пили и закусывали:>
Пользу из учения Николай взял только от англичанина Хетса, преподававшего ему английскую речь. Хетсу удалось привить цесаревичу отличное знание языка и любовь к спортивной ходьбе. Последним обстоятельством Ники явно гордился и буквально замучивал людей, рискнувших с ним прогуляться. Позже наследник самолично освоил процесс заготовки дров, и - надо признать! - чурбаки он колол вдохновенно. Многие тогда поражались, что образование цесаревича не превышает кругозора кавалерийского поручика.
Зато военная служба его оживляла! Пребывание в лейб гусарах, которыми командовал <дядя Николаша> (великий князь Николай Николаевич), увлекло наследника. Повальное пьянство здесь начиналось с утра, а к вечеру уже наблюдали зеленых чертей. Иногда гусарам казалось, что они совсем не люди, а: волки. Они раздевались донага и выбегали на улицу, залитую лунным светом. Голые, вставали на четвереньки, терлись носами и кусались. Задрав к небу безумные лица, громко и жалобно завывали. На крыльцо вытаскивали громадное корыто, которое дополна наливали водкой или шампанским.
Лейб гусарская стая лакала вино языками, визжала и грызлась: Очевидец таких сцен пишет: <Никто, быть может, не обращал внимания, что организм Николая уже начинал отравляться алкоголем: тон лица желтел, глаза нехорошо блестели, под ними образовывалась припухлость, свойственная привычным алкоголикам>. Но еще страшнее оказалось воздействие на цесаревича другого его дяди, Сергея Александровича, который <протащил> племянника через угар великосветских притонов. Ежедневные вакханалии Ники с дядейгомосексуалистом гремели тогда на весь Петербург, <и часто случалось, что гвардейские офицеры доставляли его домой в бесчувственно пьяном виде>. Чтобы оградить сына от излишеств, царица переговорила с мадам Мятлевой, у которой была разбитная дочка и четыре дачи по Петергофскому шоссе, стоившие 100 000 рублей. <А я вам за эти дачи уплачу триста тысяч, - сказала царица Мятлевой, - но вы должны закрыть глаза на поведение своей дочери: Что делать, если мой Ники нуждается в гигиенической прелюдии к браку!> Эта циничная спекуляция совершилась в 1888 году. <Ники еще сущий младенец>, - уверяла всех царица мать:
Отчасти она права: Николай порою вел себя как недоразвитый ребенок.
Приникнув к решетке Аничкова сада, он часами следил за движением публики на Невском проспекте. В красочном разнообразии афиш и реклам катились конки и кареты, прохаживались военные, спешили курсистки и студенты, бодро шагали по своим делам осанистые жандармы. Если бы кто из них заметил в кустах чье то незначительное лицо с усиками, то, конечно же, не мог бы подумать, что там - за решеткой! - торчит цесаревич, будущий император России, и с невольной завистью взирает на яркое оживление чужой для него толпы, которой он скоро может повелевать.
<Белая мучнистая пыль нависла над плацами и лагерями русской гвардии.
Маневренный сезон открыт: Между Петергофом и Царской Славянкой до поздней осени крутится и бьется, подражая настоящей битве, запутанный клубок мнимо враждующих полков. А по вечерам в зелени дачных садиков загораются лампы, из темени брызжут ухарские гитары улан, с треском вылетают пробки из бутылей с шампанским, от веранды к веранде шляются, таская в пылище пудовые юбки, загорелые ведьмы цыганки: погадать бриллиантовому, наворожить яхонтовому: не надо ль?
Красное Село - жарко тут, душно. В стойлах хрумкали сено уставшие за день кони. Вальсы Штрауса неслись от курзала, кричали поезда на станции.
Семейные полковники, встретив своих жен, уводили их в дачные кущи - под уютную сень домашних самоваров. Холостяки фланировали по бульварам, а возле лагерного театра царила, как всегда, обычная сутолока любителей Терпсихоры.
<Господа, - слышались голоса, - а это правда, что вечером танцует наша несравненная Малечка?..> <Малечка - так в кругах гвардии называли Кшесинскую. Сегодня она была в ударе. Великие князья Николай и Георгий, бисирующие ей из царской ложи, обтянутой фиолетовым бархатом, словно подогревали балерину. Белая полоска крупных и чистых зубов женщины обворожительно сверкала в потемках зрительного зала:
В антракте Жорж цинично сказал брату Ники:
- Бабец, конечно, лейб гвардейский! Навестим ка ее за кулисами и посмотрим, как она будет переодевать трико:
6 июля 1890 года Николай записал в дневнике: <Положительно Кшесинская меня очень занимает>. Через несколько дней он повторил эту запись почти буквально: <Кшесинская мне положительно очень нравится>. Великий князь Георгий, кажется, опередил своего брата, но цесаревича балерина тоже не отвергла. С той поры прошло много много лет. Острые углы обкатала безжалостная река времени. С разумным тактом мы сумели отделить балерину от женщины. В нашей памяти уцелела большая и талантливая актриса. И все таки, как ни старайся забыть дурное, Кшесинская останется для нас <роковой героиней>. История знает, что почти все женщины, отмеченные подобным клеймом, как правило, были некрасивы. Вот и Малечка - крепко сбитая, с <пузырчатыми> мышцами ненормально коротких ног, невысокая и ладная, с осиной талией, а волосы темные: Даже придворные ненавидели эту <технически сильную, нравственно нахальную, циничную и наглую балерину, живущую одновременно с двумя великими князьями>.
....
Вскоре дотошный санктпетербургский градоначальник фон Валь дознался, что цесаревич в Царском Селе соблазнил молодую еврейку, обещая сделать ее царицей (!); эту еврейку тут же сослали в Сибирь, чтобы она не растрепала эту дикую новость. Попутно фон Валь точно установил, на какие такие шиши Малечка Кшесинская с ног до головы обвешалась бриллиантами. История получалась, прямо скажем, некрасивая. Александр III имел с сыновьями мужской разговор, после чего жаловался Черевину:
- Не то страшно, что Ники и Жорж спутались с этой плясалкой. Другое!
Два круглых дурака не могли даже сыскать себе двух б:, а живут по очереди с одной и той же. Мы ведь, Петя, люди свои, и мы понимаем, что это - уже разврат:
Скоро у Георгия обнаружились признаки чахотки, лейб медики спровадили его на горную климатическую станцию. Черевин, как верный собутыльник царя, обладал правом говорить Александру III все, что думает, без придворных выкрутас.
- Ваше величество, - сказал он (не забывая, однако, титуловать своего приятеля), - а разгони ка ты их всех подальше:
Александр III, по совету Черевина, велел готовить старших отпрысков в путешествие - почти кругосветное.
....
Переход от бурной балерины к замкнутой и монументальной принцессе был слишком резок, и требовалась промежуточная ступень, которую цесаревич заполнил случайной связью, в результате заболел секретной болезнью, а лечиться, во избежание сплетен, следовало подальше от дома, - такова подоплека путешествия, на которое царь навесил бирку с широковещательной надписью: <воспитательное>: Осенью 1890 года Николай приехал в гавань Триеста; тут его поджидал прибывший с Кавказа брат Георгий, имевший чин мичмана. Фрегат <Память Азова> отплыл в Пирей, где на пристани их встретила греческая королева Ольга, русская происхождением. С нею был сынок - королевич Георгий в чине русского лейтенанта, хороший спортсмен и замечательный лоботряс. Отведя его за руку в кают компанию, королева сказала командиру фрегата:
- Мне с ним уже не справиться. Но, может, он еще послушается вас. В случае чего разрешаю вам моего лейтенанта: сечь! Георгий греческий подмигнул Георгию российскому.
- Нам бы только до Каира добраться, - шепнул он.
Каир они прочесали так, что о них там долго еще вспоминали. Египетским пирамидам тоже отдали дань просвещения, но это - так, больше для приличия.
Греческий принц Георгий, бугай здоровенный, еще издалека предвкушал индийскую экзотику:
- Теперь бы до Бомбея доплыть поскорее! Я слышал, что там женщины - на любой вкус и все разноцветные.
- А в Сингапуре еще лучше, - отвечал российский кузен. - Там не просто принимают гостей. Заодно обучают тридцати восьми способам восточной любви. Лишние знания никогда не повредят: Нашелся в свите человек, который осмелился заявить, что столь бесстыже вести себя нельзя. Это был дипломат Михаил Константинович Ону - блестящий знаток Востока, русский посол в Афинах, который сел на фрегат в Пирее.
- А ну его! - сказал на Ону греческий королевич.
Великокняжеская троица устроила на почтенного старца настоящую охоту.
Стоило послу появиться на палубе, как все трое, включая и цесаревича Николая, дружно орали:
- А ну! А ну его:
Травля беззащитного старика увлекла молодежь. Николай с королевичем достали грязную прокисшую тряпку и теперь часами лежали над входом в кают компанию, выжидая. Ону открывал дверь, чтобы выйти на палубу, и смрадная тряпка тут же опускалась на его лысину: Дипломат признался командиру фрегата:
- Кажется, это путешествие станет самым трудным эпизодом в моей биографии. Мне становится не по себе, когда я подумаю, что один из этой милейшей троицы станет моим императором:
Дул слабый зимний муссон, качки почти не было, на столах кают компании горшки с цветами даже не привязывали. Корабли работали машинами, в помощь которым поставили косые паруса. Оба Георгия (русский и греческий) жили в кормовых каютах на общих офицерских правах. Иное дело - наследник. Николай занимал на фрегате салон адмирала, куда приглашал к столу, согласно очередности, по три офицера ежедневно, в том числе - по графику! - к нему ходил обедать и брат: Опьянев, они заводили на палубе бесовские игры.
Инициатором игр являлся греческий королевич, которому сил и хамства девать было некуда. Но однажды над мачтами фрегата, идущего в океане, вдруг завитала на мягких пуантах тень балерины Кшесинской - злопамятный Ники не простил брату его успехов у Малечки! Георгий стоял в это время спиною к открытому люку. Николай со страшной злобой пихнул Жоржа от себя - и тот залетел прямо в трюм. Из глубин корабля послышался сочный шлепок тела, столь отчетливо прозвучавший, будто на железный прилавок шмякнули кусок сырого мяса: Чахотка, недавно залеченная, после падения в трюм дала яркую вспышку. В Бомбее был созван консилиум врачей - русских и колониальных, которые сообща решили, что влажный воздух тропиков лишь ускорит развитие туберкулеза. Александр III телеграфом из Гатчины распорядился: <ГЕОРГИЮ ВЕРНУТЬСЯ НЕМЕДЛЕННО>. Новый год встречали без елки - вместо нее соорудили нечто варварское из бамбуковых палок. На рейд Бомбея, возвращаясь из Владивостока на Балтику, влетел бравый крейсер <Адмирал Корнилов>, чтобы забрать на родину великого князя Георгия. Николай вежливо прервал охоту на крокодилов - ради прощания с братом, которого сам и угробил!
- Со мной все кончено, - сказал Жорж, кашляя кровью:
Николай продолжил увлекательное путешествие. Он даже прифрантился.
Серая <тройка> с жилетом, на голове - котелок, в руке - тросточка.
Напоминал он при этом лабазного приказчика из Сызрани или Тамбова - вот он вышел вечерком на Дворянскую, вгоняя в трепет купеческих дочек: При верховой езде штанины брюк высоко вздергивались, обнажая нежно сиреневые кальсоны. Для индийского климата - это уж слишком! Но англичане, природные джентльмены, кальсон цесаревича не замечали:
Проплыли мимо, словно в сказке, белые слоны Сиама; снасти кораблей были увешаны гирляндами бананов и мангустов; матросы стругали ананасы ножиками, словно репу с родимого огорода; сиамский король, искавший дружбы с Россией, прислал в дар русским морякам двух черных пантер, к которым было не подступиться, и двух милых поросят - ручных, как деревенские собачки. Была уже весна 1891 года, когда в день вербного воскресенья эскадра вошла на рейд японского порта Нагасаки. В компании с королевичем Николай начал свое знакомство с Японией. Для переездов пользовались рикшами, укрывались от дождей бумажными зонтиками. 29 апреля, осмотрев древности Киото, Николай въехал в узенькие улочки Оцу. Его вез на себе один рикша, двое других бежали сбоку, помогая везущему. За цесаревичем двигалась коляска с греческим Георгием, третьим (тоже на рикше) ехал японский принц Арисугава. Улица была шириною всего в восемь шагов. Кортеж растянулся, а по стенкам домов жались японские полицейские.
Среди них стоял и самурай Тсуда Сацо!
Двумя руками он обхватил саблю и с первого же удара рассек котелок на голове русского наследника. Со второго удара из под сабли брызнула кровь.
Георгий, выскочив из коляски, треснул самурая столь сильно, что тот сразу упал. В этот же момент сабля оказалась в руках рикши, который, недолго думая, уже начал отделять голову покусителя от тела. Тсуда Сацо, едва живого, скрутили. Николая отвели в ближнюю лавочку, где старая японка промыла водой ему раны. Врачи наложили на черепе два шва. Стало известно, что микадо Мацухито срочно выезжает к месту печального происшествия. Внук солнечной богини Аматерасу приложил немалые старания, дабы загладить вину своего самурая (Япония никак не хотела ссориться с великой соседкой из за этого случая в Оцу). Микадо лично прибыл на борт <Памяти Азова>, он буквально завалил палубу фрегата драгоценными дарами Востока, и корабль стал похож на громадный антикварный базар. Здоровье Николая не внушало никаких опасений, он был готов продолжить поездку по Японии, народ которой с удивительным дружелюбием относился к русским. Но тут вмешался грозный отец:
<ОСТАВИТЬ ДАЛЬНЕЙШЕЕ ПУТЕШЕСТВИЕ, - диктовали из Гатчины, - НЕМЕДЛЕННО ИДТИ НА ВЛАДИВОСТОК>. Был пасмурный и холодный день, когда <Память Азова> втянулась в гавань Владивостока; Россия обнажала перед наследником престола свои глубокие тылы: Владивосток - город бешеных денег (один паршивый лимончик, которому в Питере цена <копейка, здесь стоил 5 рублей). Железной дороги еще не было, но вокзал уже стоял, сверкая новенькими кирпичами.
Николай взял тачку с землей, которую и сбросил в обрыв, символизируя этим жестом закладку Великого Сибирского пути со стороны Дальнего Востока:
<Воспитательное> путешествие закончилось!
Много позже потянулись глупые сплетни, будто Николай II и не начал бы войны с Японией, если бы самурай не ударил его тогда саблей по голове. Но причины войны не были мелочны, а самураю Тсуда Сацо император на всю жизнь остался даже благодарен.
- Вы не поверите! - говорил Николай близким. - Но с тех пор, как меня трахнули в Японии по черепу, окончательно прошли головные боли, мучившие меня от самого раннего детства:
Вся Россия знала тогда наизусть эти стихи:
Приключением в Оцу опечален царь с царицею, Тяжело читать отцу, что сынок побит полицией.
Цесаревич Николай, если царствовать придется, Ты, смотри, не забывай, что полиция дерется!
А брат Георгий, посланный лечиться на высокогорном Абастумане, домой уже не вернулся. В сознании своего неизбежного конца люди становятся мудрее.
Георгий увлекся астрономией и на свои личные деньги отстроил в Абастумане обсерваторию, которая сохранилась до наших дней: Смерть пришла к нему в 1899 году; на смертном ложе он ругался:
- Это мне братец устроил: за Малечку! Теперь убийца царствует, шлюха пляшет, а я вот подыхаю: под облаками!
Умер он страшно, решив убежать от смерти. Его нашли мертвым в грязной проточной канаве. Когда революция сошлет Николая II с его семейством в Екатеринбург, там, сидя на бревнах, сваленных возле дома купца Ипатьева, царь на свой лад осмыслит давно минувшее в юности.
- Господь бог покарал меня за Георгия, - говорил он. - Это я виноват в смерти брата. Если б не пихнул его тогда в люк, бог не гневался б на меня - и не было б революции на Руси: В его тогдашнем положении мог бы он быть и умнее!
....
Александр III скончался на 50 м году жизни. Его не задушили, не взорвали, не отравили - он умер сам (уникальный случай в династии Романовых!). Телеграфы уже отстукивали по редакциям мира сногсшибательное сообщение: <ЭТО БЫЛ ПЕРВЫЙ РУССКИЙ ИМПЕРАТОР, КОТОРЫЙ УМЕР ЕСТЕСТВЕННОЙ СМЕРТЬЮ - ОТ АЛКОГОЛИЗМА:>
....
....
Старая русская история заканчивалась - начиналась новая. Стелясь в переулках крыльями, шарахались по своим пещерам гулко ухающие совы реакции: Первой исчезла куда то не в меру догадливая Матильда Кшесинская, уникальнейшая прима весом в 2 пуда и 36 фунтов (пушинка русской сцены!); озверелая толпа дезертиров уже громила ее дворец, вдребезги разнося сказочные сады Семирамиды, где в пленительных кущах пели заморские птицы. Вездесущие газетчики утащили записную книжку балерины, и русский обыватель теперь мог узнать, как складывался поденный бюджет этой удивительной женщины:
За шляпку - 115 рубл.
Человеку на чай - 7 коп.
За костюм - 600 рубл.
Борная кислота - 15 коп.
Вовочке в подарок - 3 коп.
Императорскую чету временно содержали под арестом в Царском Селе; на митингах рабочих уже раздались призывы казнить <Николашку Кровавого>, а из Англии обещали прислать за Романовыми крейсер, и Керенский выразил желание лично проводить царскую семью до Мурманска. Под окнами дворца студенты распевали:
Надо Алисе ехать назад, Адрес для писем - Гессен - Дармштадт, Фрау Алиса едет <нах Рейн>, Фрау Алиса - ауфвидерзейн!
....
Кто бы поверил, что еще недавно они спорили:
- Монастырь над могилою незабвенного мученика мы так и назовем:
Распутинским! - утверждала императрица.
- Дорогая Аликс, - отвечал супруг почтительно, - но такое название в народе истолкуют превратно, ибо фамилия звучит непристойно. Обитель лучше именовать Григорьевской.
- Нет, Распутинской! - настаивала царица. - Григориев на Руси сотни тысяч, а Распутин только один:
Помирились на том, что монастырь станет называться Царскосельско Распутинским; перед архитектором Зверевым императрица раскрыла <идейный> замысел будущего храма: <Григория убили в проклятом Петербурге, а потому Распутинский монастырь вы повернете к столице глухой стеной без единого окошка. Фасад же обители, светлый и радостный, обратите на мой дворец:> 21 марта 1917 года, именно в день рождения Распутина, они собирались закладывать монастырь. Но в феврале, опережая царские графики, грянула революция, и казалось, что сбылась давнишняя угроза Гришки царям:
<Вот ужо! Меня не станет - и вас не будет>. Это правда, что после убийства Распутина царь продержался на престоле всего 74 дня. Когда армия терпит разгром, она закапывает свои знамена, дабы они не достались победителю.
Распутин лежал в земле, подобно знамени павшей монархии, и никто не знал, где его могила. Место его погребения Романовы скрывали:
Штабс капитан Климов, служивший на зенитных батареях Царского Села, однажды гулял по окраинам парков; случайно он выбрел к штабелям досок и кирпичей, на снегу коченела недостроенная часовня. Офицер фонариком осветил ее своды, заметил черневший под алтарем провал. Протиснувшись в его углубление, оказался в подземелье часовни. Здесь стоял гроб - большой и черный, почти квадратный; в крышке было отверстие, вроде корабельного иллюминатора. Штабс капитан направил луч фонаря прямо в это отверстие, и тогда на него из глубин небытия, жутко и призрачно, глянул сам Распутин:
Климов явился в Совет солдатских депутатов.
- Дураков то на Руси много, - сказал он. - Не хватит ли уже экспериментов над русской психологией? Разве можем мы ручаться, что мракобесы не узнают, где лежит Гришка, как узнал это я? Надо от начала пресечь все паломничества распутинцев:
За это дело взялся солдат дивизиона броневиков большевик Г.В.Елин (вскоре первый начальник бронетанковых сил юной Советской Республики). Весь в черной коже, гневно скрипящей, он решил предать Распутина казни - казни после смерти!
Сегодня дежурным по охране царской семьи был поручик Киселев; на кухне ему вручили обеденное меню для <граждан Романовых>.
- Суппохлебка, - читал Киселев, маршируя длинными коридорами, - пирожки и котлеты из корюшки ризотто, отбивные из овощей, каша размазня и оладьи со смородиной: Что ж, недурно!
Двери, ведущие в царские покои, отворились.
- Гражданин император, - произнес поручик, вручая меню, - позвольте обратить ваше высочайшее внимание:
Николай II отложил бульварный <Синий журнал> (в котором одни его министры были представлены на фоне тюремной решетки, а головы других обвивали веревки) и ответил поручику тускло:
- А вас не затрудняет несуразное сочетанье слов <гражданин> и <император>? Почему бы вам не называть меня проще:
Он хотел посоветовать, чтобы к нему обращались по имени отчеству, но поручик Киселев понял намек иначе.
- Ваше величество, - шепнул он с оглядкой на двери, - солдатам гарнизона стало известно о могиле Распутина, сейчас они митингуют, решая, как им поступить с его прахом:
Императрица, вся в обостренном внимании, быстро переговорила с мужем по английски, затем внезапно, даже не почуяв боли, сорвала с пальца драгоценный перстень, дар британской королевы Виктории, почти силком напялила его на мизинец поручика.
- Умоляю, - бормотала, - вы получите еще что вам угодно, только спасите! Бог накажет нас за это злодейство:
Состояние императрицы <было поистине ужасно, а еще того ужаснее - нервные подергивания лица и всего ея тела во время разговора с Киселевым, завершившегося сильным истерическим припадком>. Поручик добежал до часовни, когда солдаты уже работали заступами, озлобленно вскрывая каменный пол, чтобы добраться до гроба. Киселев начал протестовать:
- Неужели средь вас не найдется верующих в бога? Нашлись и такие среди солдат революции.
- В бога мы верим, - говорили они. - Но при чем здесь Гришка? Мы же не кладбище грабим, чтобы нажиться. А ходить по земле, в которой лежит эта падла, не желаем, и все тут!
Киселев кинулся к служебному телефону, названивая в Таврический дворец, где заседало Временное правительство. На другом конце провода оказался комиссар Войтинский:
- Спасибо! Я доложу министру юстиции Керенскому: А гроб с Распутиным солдаты уже несли по улицам. Средь местных обывателей, набежавших отовсюду, блуждали <вещественные доказательства>, изъятые из могилы. Это было Евангелие в дорогом сафьяне и скромный образок, перевязанный шелковым бантиком, словно коробка конфет на именины. С исподу образа химическим карандашом императрица вывела свое имя с именами дочерей, ниже расписалась Вырубова; вокруг перечня имев рамкой разместились слова: ТВОИ - СПАСИ - НАС
- И ПОМИЛУЙ. Снова начался митинг. Ораторы взбирались на крышку гроба, как на трибуну, и говорили о том, какая страшная звериная силища лежит вот здесь, попранная ими, но теперь они, граждане свободной России, смело топчут эту нечисть, которая никогда не воспрянет:
А в Таврическом дворце совещались министры.
- Это немыслимо! - фыркал Родзянко. - Если рабочие столицы узнают, что солдаты притащили Распутина, могут произойти нежелательные эксцессы.
Александр Федорыч, а ваше мнение?
- Надо, - отвечал Керенский, - задержать манифестацию с трупом на Забалканском проспекте. Предлагаю: отнять гроб силой и тайно закопать его на кладбище Новодевичьего монастыря:
Вечером возле царскосельского вокзала Г.В.Елин остановил грузовик, спешащий в Петроград, солдаты водрузили Распутина в кузов автомобиля - и понеслись, только держи шапки!
- Вот уж чего я только не возил, - признался шофер. - И китайскую мебель, и бразильское какао, и даже елочные игрушки, но чтобы везти покойника: да еще Распутина! - такого со мной еще не бывало. Кстати, а куда вам надо, ребята?
- Да мы и сами не знаем. Ты, милок, куды правишь?
- В гараж. Мой <бенц> придворного ведомства.
- Вези и нас туды. Утро вечера мудренее:
Грузовик с гробом Распутина въехал в гараж министерства двора, и тут заночевали по соседству с роскошными свадебными каретами царей. Временное правительство на рассвете узнало, что гроб с телом Распутина уже начал колесить по улицам и проспектам, словно солдаты еще не решили, как с ним поступить, и это беспокоило министров. Родзянко, вторые сутки не спавший, нехотя жевал бутерброд с черствым сыром, мрачно ругался:
- Сколько мне возни было с этим Гришкой, пока он щеголял тут живым, так теперь и от дохлого нет покою. Звоните же куда нибудь! Выясняйте. Надо что то делать с этим поганцем!
Невский, дом _ 100 в штаб броневых сил Петрограда; полковник Антоновский названивал в Михайловский манеж:
- Второму дивизиону поручика Келлера выдать магнето, и пусть заводят моторы. Выезжать из манежа на первой скорости. Маршрут: Выборгское шоссе - в сторону Парголова.
- А что там стряслось, господин полковник?
- Стало известно, что Распутина повезли именно в этом направлении. Все трамваи города уже изменили маршруты - толпы народу едут в Парголово, туда бегут все кому не лень, будто Федя Шаляпин в ударе и дает там бесплатный концерт:
Между дачными станциями Шувалове и Ланская броневики включились в оцепление, дабы сдержать петербуржцев, нахлынувших сюда, как на праздник. В наведении порядка броневикам помогали низкорослые волынцы и казаки Сводного гвардейского полка. Внутри большого заснеженного поля закурился едучий дымок, потом пламя полыхнуло выше. Скоро язык костра, со свистом коптящий, казалось, коснется низко летящих облаков. Трескуче названивая, с Поклонной горы уже летела в низину выборгская пожарная команда; перед красными, как огонь, повозками, перед первобытною яростью долгогривых пегих коней народ заранее разбегался в стороны: Решено было казнить Распутина именно здесь!
С гроба сбили тяжелую крышку, и перед людьми предстал долговязый мужик в вельветовых портках, в рубахе из тканого серебра. Пахло от Распутина приторно сладко, но покойницкий дух забивал тончайший аромат благовоний, которыми его обильно умастила царица, а все раны на теле Распутина были искусно зашпаклеваны душистыми смолами. Всех особенно поразило, что впалые щеки Распутина были густейше нарумянены, а губы даже подкрашены. Сейчас он напоминал фараона дикой древности, извлеченного из лабиринтов загадочных пирамид: Вокруг топали валенками.
- Вот он какой! - кричали вразброд.
- Хоронили то по первому разряду.
- Это верно: не как пса! Берегли:
А костер уже распылался так, что вокруг него оплавился снег. Пора извлекать мертвеца из гроба, однако охотников браться за него руками не нашлось. Пробовали зацепить Распутина крючьями, но Гришка вдруг начал расползаться, будто мокрое мыло. Тогда брандмайор, мужчина решительный, гаркнул:
- А чего мучиться? Гроб ему - заместо сковородки. Становь в духовку!
Изжарим так, чтобы на зубах хрустел, язва!
Бесстрашные пожарные прислонили к поленнице костра два наклонных бревна, соорудив подобие аппарели, гроб с Распутиным был водружен на эти бревна, словно вагон на рельсы. Работая длинными баграми, солдаты толкали Распутина в самое пекло огня. Под влиянием жара труп начал корчиться, и Распутин вдруг: сел. Сел, и глаза у него стали: открываться! Гроб с треском плавился под ним, стекая в огонь каплями свинца и цинка Брандмайор глянул на свои прожженные рукавицы, сказал:
- Горит, будто в аду. Приходи, кума, любоваться! Сожжение продолжалось 10 часов подряд. К ночи пламя пошло на убыль, медленно меркли раскаленные угли. Дул сильный холодный ветер, разнося над толпою коптящий дым, однако народ не расходился. Ступая по жирному горячему пеплу, солдаты внимательно исследовали место казни. Вывод их был утешителен:
- Сгорел как свечка, и даже фитилька не осталось.
Всю землю вокруг костра перекопали лопатами, и никто бы не догадался, что здесь был казнен Распутин. А через несколько дней дотошные газетчики установили, что по странному капризу судьбы Распутин был предан казни как раз на том месте, где накануне рабочими выборжцами была сожжена дотла роскошная вилла врача шарлатана Джамсарана Бадмаева; история иногда словно подшучивает над людьми - пепел Гришки Распутина оказался перемешан с золою тайного притона, где он много лет пил и гулял, где он обдумывал свои черные планы...
А на углу Офицерской и Лермонтовского мальчишки газетчики звонко расторговывали народные лубки - последний шедевр подпольной литературы - <АКАФИСТ ГРИГОРИЮ РАСПУТИНУ>:
:Мы, Григорий Первый и Последний, конокрад и бывший Самодержец Всероссийский, Царь банный и Великий Князь драный и проч., объявляем всем нашим распутинцам, министрам, ворам карманникам, жандармам охранникам и прочей нашей сволочи: пребываем сейчас в аду и каждый день с Сатанинского благословения в баньке паримся: Дано в аду в день сороковой Нашей Собачьей Кончины. На подлинном верно Собственным Его Скотского Величества задним копытом наляпано - Гришка,
А скрепил подпись адский секретарь барон фон Фридрихераус!
Конечно, мы ни на секунду не отступим от нашей марксистской философии, истории, мы знаем, что всякая личность, в том числе и личность монарха, закономерна. Но мы все таки вряд ли предполагали все то количество глупости и подлости, которое наделали на своих тронах эти господа.
А. В. Луначарский"
история редактирования
.Какой же он дворянин после этого?Или ещё,разве дворянин способен избить беззащитного мальчишку-лимоновца,которого держат дюжие вышибалы.Такому всякая власть всласть(жопа).