СПЕЦИАЛЬНО ДЛЯ БОРИСА
Расследование <КП>: Когда в Волге закончится рыба? (статья 2012 года)
Помните сюжет из <Ералаша>, когда незадачливый рыбак пытается бурить лунки, а его все время останавливает голос: <Здесь рыбы нет>. <Кто говорит?> <Директор катка>. Скоро этот анекдот можно будет рассказывать и про Волгу. Рыбные запасы уменьшаются, и это не домыслы старушек на лавочке и не сетования неудачливых рыбаков, а официальная статистика. Если наши дети могут полакомиться ухой из судака, но не пробовали черную икру, то внуки даже лещей будут рассматривать только на картинке или в музее. Куда и почему исчезает рыба из Волги, пыталась разобраться <Комсомолка>.
Ихтиологи ежегодно подсчитывают, сколько рыбы в бассейне Волги, чтобы выдать квоту для промысловиков. И цифры с каждым годом все меньше.
- Если мы хотим понять, почему рыбы не стало, надо смотреть на 20 лет назад. В стране закончилась плановая экономика, появился рынок. Рыболовецкие колхозы в прежнем своем виде распались на большое количество разных ООО, ИП и т. д. или вовсе перестали существовать, - говорит Сергей Яковлев, главный ихтиолог управления Нижневолжрыбвод. - Но у них появилась <достойная> замена. Ведь если в советское время браконьерства как такового не было - добычу не продать, то с появлением рынков сбыта незаконный вылов стал и способом выжить для безработных поселков, и вариантом неплохо нажиться для бизнеса.
Сейчас официальный вылов снизился - в разных водоемах по-разному. В Волгоградском водохранилище в два раза, в Донском и на Цимле - на треть. Но неучтенный-то вырос в десятки раз. Сейчас на бракуш приходится до 50, а иногда и до 70 процентов всей пойманной рыбы. Сосчитать, сколько браконьеров на Волге, не берется даже рыбинспекция. Да и к самому ведомству вопросов множество. И недели не проходит, чтобы не задержали очередного мздоимца в их рядах.
<Их оставалось только трое из 18 ребят>
Почти неделю я пыталась поговорить с Андреем Деминым, начальником Нижневолжского отдела Волго-Каспийского территориального управления Федерального агентства по рыболовству.
- Перезвоните, я на воде, в рейде, - слышала в ответ.
Перезваниваю. И снова:
- Давайте чуть попозже, акт составляем в Саратовской области.
Но разговор все же состоялся. Сначала по телефону, а потом и личный, непосредственно на рабочем месте - на Волге.
Выезжаем в пять утра. В воздухе долгожданная прохлада. Но ненадолго. Желтый диск, поднимающийся на горизонте, не оставляет надежд хотя бы на +27. Через час уже почти тридцать - пощады не будет. Наш флот - две старых казанки и новенький, словно из фильма <Спасатели Малибу>, катер.
- Недавно закупили, - отслеживает мой оценивающий взгляд Андрей Демин.
Он, как и все его инспектора, в камуфляже и похож на героя сериала: с дерзким взглядом и стальной хваткой. Почетную гостью, то есть меня, сажают на борт новой техники к начальству.
- Сегодня проедем по низовью. Работа рутинная, - предупреждает меня начальник, - образцово показательные выступления устраивать нет времени. Не до этого, каждый человек наперечет.
И мы стартуем от лодочной станции в Кировском районе Волгограда.
Наперечет - это 19 инспекторов на территорию от Саратовской области до границы с Калмыкией, плюс Волго-Ахтубинская пойма. Непосредственно в <полях> - 10 -12 человек.
- А почему так мало? - я пытаюсь перекричать рев мотора. - Работы нет или пересажали за взятки?
- Работы как раз навалом. Хоть сутками напролет работай, все равно не осилим объем. Пока нас несколько раз реорганизовывали, потеряли и людей, и имущество, - Андрей отвечает на первую часть вопроса.
Первый раз рыбинспекцию убрали из-под опеки Росрыболовства в 2005 году. Посчитали, что браконьеров лучше ловить под эгидой Россельхознадзора. Правда, в новую структуру перевели не всех. Уволили десятки людей, технику взяли на баланс.
- У нас только на город было четыре межрайонных инспекции, - вспоминает Андрей. - В каждой работало 20 - 30 человек. Ну и плюс областные. А техники сколько...
- И совсем ничего не осталось?
- Очень мало. Когда подходили сегодня к станции, видели машины?
- Ржавеющий хлам?
- Да, они были все в нормальном состоянии. Но теперь это не наше.
Из Россельхознадзора инспекторов опять перекинули в Росрыболовство, потеряв по пути пару десятков человек. А их <вооружение> осталось в предыдущем месте <приписки>. Правда, в последний год лодочный парк стали обновлять. Даже в солярке не ограничивают.
- Говорят, снова передадут нас обратно в Россельхознадзор, - огорошивают меня инспектора.
Пинг-понг какой-то получается. И от этих подач туда-сюда выигрывают точно не рядовые борцы с водными преступниками.
- Сейчас еще ничего живем. Раньше доходило до того, что ребята брали солярку у браконьеров. Потому что не на чем было ездить. Но это было до меня, - говорит Демин.
<До меня> - это год назад. Андрей Демин трудится на этой должности 13 месяцев. А до этого боролся с организованной преступностью, был майор Демин начальником одного из отделов в УБОПЕ, а когда ведомство расформировали, его бросили на водные просторы как раз для борьбы с еще одной болячкой рыбинспекции - коррупцией.
- Ну и как, побороли?
- Да!
Ответ инспектора вызывает улыбку. В Калаче-на-Дону у меня живет знакомый. Зарабатывает на жизнь, обучение дочери и прочие приятности как раз браконьерством.
- Весь берег Дона поделен на участки. Каждый ставит сетки на своем, - по-приятельски делился со мной Володя-бракуша. - Местная рыбинспекция об этом знает, за что и получает свою долю. А когда собираются проверки из других отделов, предупреждают, и мы просто не выходим. Но им тоже надо выполнять показатели, так что иногда выписывают протоколы, но это все по-свойски.
- Проблема действительно есть, - не скрывает Демин. - Когда еще работал в полиции, сам участвовал в задержании калачевской инспекции. Им браконьеры принесли деньги прямо на совещание, повязали мы их полным составом. Людей убрали, взяли других, но ситуация пока кардинально не поменялась. Но это не моя территория - уже Донское управление, - открещивается от взяточников инспектор. - А в своих я уверен. Работаем мобильными бригадами, чтобы не было привязанности к территории. И успешно. Например, на Волгоградском водохранилище было в мае прошлого года 300 лодок браконьеров, в этом, по данным ГЭС, зафиксировали только пять. Это и есть результат работы. Тем более отрабатывать мне деньги не надо, я за эту должность не платил.
- А остальные разве платили? - голос начинает садиться - перекрикивать шум ревущей лодки очень сложно.
- По слухам, она стоит от 350 до 500 тысяч рублей.
Но на самом интересном месте рассказчик прерывается и резко направляет лодку к берегу. За нами в том же направлении поворачивает и остальная команда.
Улов
Через пять минут мы у берега. Два крепеньких мужичка сидят в пустой казанке.
- Доброе утро, рыбинспекция. Хорошая рыбалка?
- Не рыбный сегодня день, среда, - пытается балагурить тот, что покрупнее.
Но шутка остается без поддержки.
- А на что же ловили?
- Вот, - протягивает ржавый спиннинг рыбак.
На такое даже малька не поймать. Пока наш катер общается с дядьками, две остальных лодки проверяют берег - ищут сетки. Но безуспешно.
- Это братья Волковы, точнее один из них, бывалый браконьер, - объясняет Андрей, когда мы берем курс дальше в низовья. - Штрафовали его не раз. Но сейчас предъявить нечего - успел скинуть все.
Через пять минут снова резкий поворот. На этот раз поймали на <статью>. У рыбака в лодке сетки с карасями.
- У мужика непогашенная судимость за браконьерство, - проверив документы, объявляет Алексей Бавыкин, инспектор с 30-летним стажем.
- И что теперь, тюрьма?
- Нет, конечно. За сетки с рыбой дают условный, за сухие сетки - штраф.
Мужичок с кислым лицом разматывает снасти. Посчитав рыбешку, инспектора уничтожают улов - холодильники для хранения остались где-то в прошлой жизни. А я грешным делом надеялась хотя бы на пару карасиков себе на ужин.
- Ну что, бог любит троицу? За следующим? - воодушевленная отличным началом <охоты>, беру инициативу в свои руки.
- Нет, - инспектора улыбаются моему рвению. - Сейчас ты ни одного рыбака по берегу не найдешь. В век мобильных телефонов о нашей проверке передают по берегу моментально. Поэтому отправляемся тралить.
- Чего?
- Снасти искать.
Следующие пять часов ушли на поиск запрещенного браконьерского оборудования. Представляет оно собой бечевку с крюками. Бракуши рассчитывают на стерлядь или осетра - редкую рыбу, которая все-таки смогла пройти браконьерские участки Волги в Астраханской области и Калмыкии и добраться до нас.
Происходит траление примерно так. Закидывается котовка (специальный металлический груз с крюками в виде паука) и тянется за лодкой, пока не зацепит снасть или старый якорь. Хозяина оборудования не найти, но ущерб владельцу наносится немалый. Одна самоловная снасть стоит порядка трех тысяч рублей.
За нашим процессом наблюдают с берега несколько машин.
- Поклонники? - пытаюсь пошутить я.
- Типа того, - улыбается Андрей. - Те, кто эти сети ставил. Но это так, игрушки. Вот в Никольском Астраханской области в прошлом году была сходка - порядка тридцати машин приехали на выручку к одному из пойманных нами друзей. Думали, живыми не уйдем. Вызвали участкового, который должен был составить протокол. А они ему, мол, мы тебе платим, ты какого черта на нас оформляешь. А потом, по слухам, полицейские деньги им вернули - не отработали.
К действующим полицейским у экс-полицейского отношение совсем не товарищеское.
- Мы для них поставщики <глухарей>. Каждая сетка или снасть - нераскрытое дело. Хотя очень странно, что в том же Светлом Яру каждый день их ставят десятками, все выходят к реке с одного места и ни одного пойманного рыбака за год. Очень странно, - иронизирует Демин.
Пиранья и карась в шубе
С утверждением ихтиологов, что в обезрыбливании Волги виноваты в основном браконьеры, рыбинспекторы не согласны. Мол, в последний год бракуш поубавилось - <наша работа>.
- Тут большая доля вылова на промысловиках. Дают рыбартели квоту, например, пять тонн на сезон. Они в судовом журнале записывают, как положено: 100 килограмм, а выбирают в несколько раз больше. Когда же их проверяешь, заверяют, что именно в этот день им улыбнулась удача и они поймали сразу же полторы тонны - половину нормы. А приходить с инспекцией каждый день мы не можем физически. Нас и так слишком мало. Ты сейчас домой, а мы еще бумаги заполнять в контору. Завтра снова в рейд, - не жалуется, а, скорее, констатирует факт Демин. - А по рыбным запасам это даже не браконьеры виноваты. Все дело в плохой экологии и ГЭС.
О влиянии загрязнений у ихтиолога Сергея Яковлева другое мнение:
- У нас перестали работать многие заводы. Контроль за остальными стал жестче. Сейчас бывают случаи гибели рыбы, но это, скорее, последствие высокой температуры воды, сбоев в гидрологическом режиме Волги и инфекционных заболеваний. В этом году наблюдалась гибель карася на Волгоградском водохранилище, а в прошлом году тысячи карасей выбросило на берег Волги.
Не виновата экология и в том, что в реках находят пираний и мохнатых рыб. Первые попадают в Волгу из аквариумов. Хозяева сливают зубастого хищника в унитаз, и он добирается до реки по канализации. Но гостья из Амазонки умирает в наших условиях очень быстро - как только вода становится чуть прохладней. А меховые рыбы - результат не мутации, а грибкового поражения.
Бежит-бежит водица
А вот о влиянии ГЭС на популяцию рыбы говорят все без исключения. И чиновники, и ученые, и рыбаки. Искусственные плотины нарушили биоритм всех обитателей Волги.
- Когда ГЭС дает маленький расход воды, в Волго-Ахтубинской пойме нерестилища заливаются не полностью. А ведь туда приходят на нерест основные виды рыб, развиваются личинки и мальки и затем скатываются в большие реки. Чем меньше сброс, тем меньше площадь нерестилищ, - рассказывает Яковлев.
В 2011 году ГЭС дала короткий паводок. Основная масса серебряного карася не успела зайти в пойму на нерест. Затем долго держалась под плотиной, ослабла, подхватила инфекцию и погибла. Имеет значение не только количество воды, но и интенсивность. Например, во время резкого сброса рыба отложила икру. Затем ГЭС уменьшила объем, упал уровень воды. Вся икра осталась на траве и засохла. Кроме того, если рыба все-таки не успела отметать икру, на следующий год икра внутри нее резорбируется (растворяется. - Прим. авт.), и рыба сможет снова отнереститься только через год. Теряется два поколения мальков. Так рыбным запасам наносится огромный ущерб. Но энергетиков эти доводы не убеждают.
- Сколько воды сбрасывать и как это делать, решается на межведомственной комиссии в Москве, - говорит Галина Шацкая, специалист по связям с общественностью филиала ОАО <РусГидро> - <Волжская ГЭС>. - В ее состав входят ученые, представители ГЭС, чиновники. Пытаются учесть пожелания всех. Находят компромиссные решения. Но на первом месте всегда потребности человека. И только потом экология и биоресурсы.
Рыбы стало меньше, рыба стала хуже
Еще одна беда для Волги - <видовое смещение>. Снижается <качество> рыбных запасов.
- Это результат все тех же рыночных отношений. Вылавливают в первую очередь ценную рыбу: судака, сазана, жереха, щуку, сома, - говорит Яковлев.
Урон наносят не только браконьеры, но и любители - их тоже значительно прибавилось. Ведь для них сейчас настоящее раздолье - снасти на любой вкус. Были бы деньги. И у многих они находятся. Все большую популярность получает подводная охота - удовольствие не из дешевых.
Поэтому и добиваются ученые введения нормы вылова, как это было до принятия в 2007 году новых правил Росрыболовства, - пять килограммов в сутки на человека. Это больше чем достаточно.
А в Астраханской области поговаривают о полном запрете вылова на некоторых участках. Если в Волгоградском регионе браконьеров много, то у соседей устроили настоящую войну за это речное богатство. Масштабы вылова, коррупции здесь совершенно другие. И другие деньги.
Еще один способ вернуть рыбу в реку - рыборазводные заводы. Но государственные работают в половину мощности и в основном трудятся над восстановлением ценных пород. А частники выращивают товарную рыбу и практически не участвуют в искусственном воспроизводстве, а выполняют заказы предприятий, которые обязаны компенсировать ущерб, нанесенный рыбным запасам работами на водоемах (берегоукрепительными работами, добычей песка и т. д.).
Так что, если сейчас серьезно не задуматься о <рыбьей судьбе>, уже через 20 - 30 лет волжскую рыбу нельзя будет купить даже за деньги. Ее попросту в реке не останется.
Кстати
Не нужна икра нам черная, будем заморскую лопать?
Я до сих пор с содроганием вспоминаю, как в детстве мама уговаривала меня съесть бутерброд с черной икрой. С содроганием не потому что икру не люблю, а потому что по детской глупости отказывалась. Сейчас даже малюсенькое канапе с черными, переливающимися на солнце икринками, - только мечта. Баночка драгоценного продукта в магазине - 12 300 рублей за 300 граммов. За 20 лет икра исчезла, как и ее производитель - осетр.
Осетр - рыба проходная. Нагуливается и основную часть жизни проводит в море. И только один раз в году заходит на нерест в Волгу - для метания икры ему нужны галечные перекаты. Рыба раньше поднималась до верховьев Волги и Камы, где нерестилась, и скатывалась обратно в Каспий, также как и мальки, появившиеся из отложенных икринок. 10 - 15 лет малышня нагуливалась и созревала в море, а затем шла в верховья на нерест. Каскады ГЭС нарушили привычный ход вещей. Когда в 1962 году построили волгоградскую плотину, основные места нереста просто отрезали. В низовьях Волги скопилось множество рыбы. Ее истребляли планово и массово. Количество стало снижаться, добило популяцию массовое отравление рыбы выбросами в Волгу в конце восьмидесятых. Даже иностранцы отказывались закупать нашего осетра из-за расслоения мышечной ткани.
Сейчас выше Астраханской области осетр редко забирается - его истребляют по пути. Работники рыборазводных предприятий Волгоградской и Астраханской областей пытаются восстановить численность. Но без должного контроля со всех сторон этого не сделать. И даже уголовное наказание за хранение, сбыт и провоз черной икры и самого осетра людей не пугает. Не пугает их и перспектива остаться полностью без драгоценной царь-рыбы. И это очень прискорбно.
Взято http://www.nnov.kp.ru/daily/25929/2879012/
Спрашивай, расскажу.