интервью:
- Герой ваш удалился от чрезмерно шумных дел и прыжков, живёт в тихом чудесном городе и принимает друзей, слушая их истории. Вы сейчас живёте в Вильнюсе и занимаетесь в том числе составлением сборников рассказов.
Может быть, параллели надуманы - но всё же: отчего такое произошло с героем? И отчего - с вами? Есть какой-нибудь ещё ответ на вопрос 'Почему не Москва, а Вильнюс', кроме 'Москва - про шум, скорость и многолюдность, а Вильнюс - про покой и привычную готовность к чудесам'?
- Это, конечно, два очень разных "отчего".
Что касается Макса. То, что с ним сейчас происходит, помогает мне получить наконец ответ на вопрос, который чрезвычайно волновал меня в детстве: что бывает с героями после того, как подвиг завершен? Ну, то есть, ясно, что они как-то живут дальше, если уж не погибли. При этом мне, читателю, ничего об этом не рассказывают - почему? У меня было две версии: или с героем не происходит ничего интересного, так что и рассказывать нечего, или с ним происходит нечто настолько таинственное и непостижимое, что об этом даже в сказке рассказывать не положено.
Так вот. Второе, конечно же.
Коротко говоря, у Макса, в котором человеческие слабости всегда причудливым образом сочетались с нечеловеческими возможностями, наконец появился шанс остановиться и догнать самого себя, построить столько мостов между "я" и "я", сколько понадобится. Ясно, что Город - не рай для утомленного героя, а идеальное место, чтобы перевести дух перед началом новой какой-нибудь жизни. Что из этого выйдет - время покажет. Мне тоже интересно.
Что касается меня. Не берусь загадывать, но Вильнюс - тоже, прямо скажем, не похож на рай для утомленного героя, а я - на героя, тем более утомленного.
Мне свойственно воспринимать окружающий мир как мое собственное отражение. С этой точки зрения довольно легко объяснить все мои переезды с места на место. Я меняюсь, меняются и окружающие меня города. Сегодня Вильнюс - гораздо более точное мое отражение, чем Москва. Он мне созвучен и соразмерен. Но я совсем не удивлюсь, если мне снова придется переезжать - и не раз. Хотя заниматься перевозкой багажа больше не хочется, врагу такого занятия не пожелаешь. С другой стороны, возможности бросить все и уйти налегке никто не отменял.
Наверное, каждый вчитывает в ваши книги что-то своё - как и в любой более-менее многозначный текст. "Горе господина Гро" для меня стало психотерапевтическим романом - в том смысле, что все его герои находятся на разных стадиях тщательного развития души. Может быть это связано с тем, что могущество вообще оставляет не так много времени на решение проблем чужой жизни - потому что все по-настоящему сложные проблемы находятся внутри. Понятно, что при желании можно просто почитать о приключениях и разгадках детективных загадок, но можно и о многом другом.
И вот вопрос: для чего нужна эта диверсия - упаковка множества глобальных вопросов в обёртку из приключений гостя сэра Макса?
- Мне очень понравилось это выражение: "тщательное развитие души".
Потому что о той или иной стадии "развития души" можно говорить в любом случае, а о "тщательном" - только когда речь идет о людях, который занимаются собой более-менее осознанно.
Дальше у нас совсем интересно получается - я имею в виду тему внутренних проблем и могущественных персонажей. Это вот ровно та же ситуация, что с курицей и яйцом - что было раньше? Они усердно занимаются внутренними проблемами, потому что такие могущественные? Или они такие могущественные благодаря многолетней внутренней работе? Поди разбери.
Собственно, для любого человека существуют только внутренние проблемы. Все проблемы - внутренние. А внешние проблемы - просто побочные эффекты нерешенных внутренних проблем. Даже тот прискорбный факт, что я сейчас нахожусь внутри непрочного и ненадежного человеческого тела, с которым может случиться буквально все что угодно, в любую секунду - тоже моя внутренняя проблема. Которую я пока решаю не слишком успешно, как видите.
Ну, то есть, я совсем простые и банальные вещи говорю сейчас, да?
С могуществом персонажей совсем интересно получается. Оно - что-то вроде бомбы за пазухой. Человек без бомбы за пазухой может позволить себе напиться в стельку, ходить, не глядя под ноги, заваливаясь в каждую канаву - риск получить серьезную травму для него все равно невелик.
Человек с бомбой за пазухой, если он не самоубийца, должен передвигаться с предельной осторожностью, а если уж споткнется, ему потребуется серьезная акробатическая подготовка, чтобы упасть, не повредив бомбу и уцелеть. Это, я думаю, понятный механизм - чем больше у тебя силы, тем больше потребуется ловкости. Так что мои могущественные маги потому и тратят столько времени на решение своих внутренних проблем - для них это вопрос выживания.
А теперь, когда мы так наглядно объяснили разницу, я хочу сказать самое главное: людей без бомбы за пазухой не бывает. Вовсе не обязательно знать об этой бомбе, тем более, верить в нее. Достаточно того, что каждый из нас хоть раз в жизни а слышал, как тикает ее часовой механизм. Поэтому умение аккуратно ступать и ловко падать - важнейшее из известных мне искусств.
Таким образом, становится понятно, зачем я занимаюсь "диверсиями". Добавлю еще вот что. Когда ты - мальчик, который уже не раз кричал: "волки, волки!" - и опыт свидетельствует, что крику твоему обычно не верят, надо быстро-быстро придумать для жителей деревни какой-нибудь другой повод выйти на околицу с оружием. Спортивную игру, карнавал, съезд скаутов - все что угодно. Потому что совершенномудрому мальчику совершенно не важно, станет он признанным авторитетом в вопросе борьбы с волками, или нет. Ему важно только одно: чтобы люди пришли на околицу во всеоружии.
Мне - тоже.
Одна из тем, которая повторяется несколько раз в разных формах и показывается с нескольких разных сторон - опасность и противность залюбливания, причём как для того, кого топят в любви, так и для того, кто топит. Это настолько важная вещь, что её пришлось так много раз повторять?
- Тема, пожалуй, действительно важная. Любовь - великая, священная швабра, перед которой денно и нощно толпятся мильены паломников, ждут своего шанса снова на нее наступить. И еще раз, и еще.
Любовь друг к другу - это то, что у нас, людей, получается хуже всего. А в тех редких случаях, когда, казалось бы, получается распрекрасно, выясняется, что "жили долго и счастливо" вовсе не означает "умерли в один день", мало кому так везет. Одна из самых страшных книг, какие мне приходилось читать - "Старосветские помещики" Гоголя, вот где концентрат подлинной, утробной жути, а ведь ничего из ряда вон выходящего не происходит - подумаешь, старушка умерла, старичок остался. Пустяки, дело житейское.
Полноценно быть вместе, не теряя готовности столь же полноценно быть одному, когда (если) понадобится - вот лучшее, что мы можем для себя сделать. И чем раньше мы начинаем подготовку к такому подвигу - тем лучше, потому что гениев в этой области, прямо скажем, крайне мало.
А вообще, как по мне, все что угодно лучше повторить несколько раз, разными словами, при помощи разных метафор. И даже не потому, что вокруг очень разные люди, и к каждому нужен свой подход, это как раз ладно бы. Просто для меня написать текст - безотказный способ внятно объяснить что-либо себе, а внутри меня тоже полным-полно разнообразных личностей, сущностей и прочих мелких бесенят. И вот на эту внутреннюю аудиторию приходится работать, на покладая рук - в моих же интересах, чтобы до всех дошло.
Смесь благородного алармизма и самолечения?
- Иногда лечение, иногда - профилактика. Мы уже говорили об этом выше: самая важная, если не вовсе единственно необходимая работа - внутренняя, все остальное - побочные эффекты. Я уже довольно долго и, скажем так, бурно живу на свете. И мой опыт свидетельствует: все скверные внешние события случаются со мной только в минуту моей слабости, глупости, расхлябанности, утраты контроля. Когда внутри порядок, внешний мир ведет себя как хороший мальчик.
Макс Фрай - очень деятельный персонаж. Чем он сейчас занимается, кроме написания довольно редко появляющихся книг?
- У меня есть устойчивое внутреннее ощущение, что я вообще ничего не делаю. Мир не видел бездельника и тунеядца, подобного мне. Это, повторяю, внутреннее ощущение. Оно всегда есть у меня в те благословенные периоды жизни, когда не нужно изо дня в день ходить на какую-нибудь идиотскую службу. Я просто живу - это все.
Писать книжки - ясно, что никакая это не работа. Это такое очень странное, честно говоря, занятие, назвать его "удовольствием", или "развлечением" язык не поворачивается. Что-то вроде походов в спортзал, наверное: трудно и мучительно, но в радость и для собственной пользы.
Теперь, наверное, надо сказать, что я не только пишу книжки, но и составляю для издательства "Амфора" сборники из чужих коротких текстов, а иногда продюсирую выход чужих авторских книг. "Продюсирую" - это в переводе на человеческий язык означает, что сперва я уговариваю автора издать книжку в "Амфоре", а руководство "Амфоры", соответственно, издать эту самую книжку; потом ругаюсь по поводу сроков, обложки и шаловливых редакторских ручек со всеми, кто под руку подвернется; в конечном итоге это заканчивается очень плохо для всех заинтересованных лиц, кроме читателя - он получает прекрасную книгу.
Ответа на вопрос, на кой мне это все сдалось, у меня нет. Только глубокая внутренняя уверенность, что так надо.
О. До меня вот только что, прямо сейчас дошло (и это, надо сказать, главный признак полноценного диалога - когда интервьюируемый в ходе беседы вдруг понял что-то важное для себя) - так вот, до меня вдруг дошло, насколько, оказывается, мощное влияние оказал на меня в свое время Герман Гессе. Я сейчас не об "Игре в бисер" говорю, то есть, не о том, что я вот тут так распрекрасно "играю в бисер" - ну да, в каком-то смысле, играю, но это как раз не очень важно.
Я имею в виду другую его повесть, которая называется "Под колесами" - очень страшная, безысходная история о нераскрытом, загубленном потенциале. Я теперь понимаю, что история о загубленном сокровище стала главным кошмаром моей жизни. Я почему-то чувствую, что это - моя зона ответственности; впрочем, у меня вообще есть такой пунктик - полагать своей зоной ответственности все, что окажется в поле моего зрения. Так вот, мне всюду мерещатся сокровища, которые нужно немедленно выкопать из земли и разложить на солнце - пусть сверкают, а там будь что будет.
Поэтому "играя в бисер", я пекусь не только и не столько о красоте партии в целом, мне важно, чтобы каждая бусинка, которую я выкладываю, сверкала как самый настоящий алмаз, потому что она, возможно, и есть алмаз; получается это у меня, или нет - другой вопрос, но когда проходи время и я открываю очередной сборник, как обычный читатель, мне кажется, что все-таки скорее получается. И алмазы высочайшей пробы, все, или почти все.
При этом я, конечно, отдаю себе отчет, что для человека с такой системой ценностей, как у меня безупречным поведением было бы взять в дом полдюжины сирот и позаботиться об их развитии и образовании. Но я объективно смотрю на свои возможности и знаю, что это у меня пока не получится. Может быть когда-нибудь потом - при условии, что все в моей жизни будет очень правильно.
- Сейчас стало модно снимать фильмы по русской фантастике. Кино по "Хроникам" и "Лабиринтам" снять не предлагали?
- Предлагали многократно, но как-то робко, вяло, ненастойчиво, в ногах не валялись, дипломатов с деньгами в окна не кидали, и как же это, честно говоря, хорошо.
Я не верю, что из экранизации книг про Ехо может получиться что-то путное. Потому что если выкинуть из них пространные диалоги (внутренние в том числе), нюансы настроений и прочую литературу, а оставить, как это обычно бывает в кино, только события и особо острые эмоции - это же чушь собачья получится.
Вот, кстати, по "Жалобной книге" можно было бы снять прекрасное кино - теоретически. Но, мне кажется, некому это делать пока. По-хорошему, и сценарист, и режиссер этого фильма должны быть умнее автора первоисточника. А те, кто умнее меня, давным-давно на белых журавлях в горы Лао улетели, и правильно сделали, молодцы.
- Недавно мой добрый товарищ признался, что не читал ничего из Фрая, и спросил: с чего начать? А правда - с чего начинать? Браться за "Чужака", зная что впереди ещё полтора десятка томов, как-то страшновато.
- По-моему, когда вопрос ставится таким образом - я имею в виду, если человеку "страшновато", что книг много - лучше вообще ничего не читать. Зачем себя мучить понапрасну? Чтение все же должно быть удовольствием, а не тягостной обязанностью.
А так-то, чтобы ответить, нужно хоть немного знать человека, который задал вопрос. Люди разные, и книжки у меня, прямо скажем, не совсем одинаковые. Кому-то кроме моей короткой прозы вообще ничего читать не стоит, кому-то, наоборот, понравятся только истории про Ехо, причем строго по порядку, а кому-то все те же истории про Ехо будут интересны только если он начнет читать с "Хроник". Для кого-то идеальной ловушкой станет "Жалобная книга", а для кого-то "Гнезда химер". Ну вот, может быть, "Энциклопедия мифов" - самый оптимальный старт, потому что она - своего рода мост между всеми остальными текстами, ключ к решению многих задач и одновременно сборник задач, ключи к решению которых разбросаны по остальным книгам.
А могу просто рассказать, как в подобных случаях поступаю я. Можно взять любую книгу, открыть на середине, прочитать пару страниц. Мне после описанной процедуры обычно становится ясно, хочу ли я сейчас читать этого автора. И если понимаю, что хочу, вопросы о числе книг и даже их порядке утрачивают остроту.
))
