17 апреля 1945 года Муссолини приехал в Милан. Он собирался организовать сопротивление в Вальтеллине, севернее Бергамо, или укрыться в Швейцарии. 25-го он провёл долгие переговоры с руководителем Сопротивления генералом Кадорна и членами КНОСИ Марацца и Ломбарди. Муссолини хотел напомнить о том, что в стране ещё находятся немецкие войска, и очень огорчился, узнав, что нацисты решили сложить оружие.
Вскоре Муссолини и его сподвижники направились к озеру Комо в долину Вальтеллина. Прибыв около 9 часов вечера в город Комо, они заняли здание местной префектуры. Здесь к Муссолини присоединилась Ракеле Муссолини, но на следующее утро дуче простился с ней. Маленький отряд продвигался вдоль озера Комо к Менаджо, откуда дорога идёт в Швейцарию. Маршал Грациани, боясь попасть в руки партизан, предпочёл сдаться союзникам.
В ночь с 26 на 27 апреля беглецы присоединились к отряду из 200 немцев, которые также собирались перейти границу. Чуть позже с ними встретились Алессандро Паволини и Клара Петаччи.
У небольшой деревеньки Муссо колонну остановил партизанский заслон. Командир партизан предложил колонне продолжить путь, но пропустил только немцев. Немецкий лейтенант, надев на Муссолини форму унтер-офицера люфтваффе, спрятал его в кузове грузовика. Партизаны начали осматривать машины, и один из них узнал дуче.
Препровождённый в деревню Донго, Муссолини провёл ночь в крестьянском доме. Сообщение о его аресте поступило к командованию силами союзников. Между секретными службами Великобритании и США развернулось настоящее соревнование по его похищению (Уинстон Черчилль, которому хотелось бы забыть о своём восхищении Бенито Муссолини в 30-е годы, не прочь убрать его до того, как он станет давать официальные показания), но этот замысел не был осуществлён. По приказу руководства "Корпуса добровольцев свободы" небольшой отряд во главе с полковником Валерио (Вальтер Аудизио) забрал Муссолини и Клару Петаччи из рук партизан.
Его воспоминания о последних часах Муссолини были опубликованы только после кончины Аудизио в 1973г. По некоторым данным, этот Аудизио "подрабатывал" и на англичан.
"Полковник Валерио" задержал Муссолини обманом: сказал ему, что послан, чтобы тайно его освободить и переправить в безопасное место. Дуче поверил.
В машине, которая везла Муссолини и его любовницу Клару Петаччи, вместе с Аудизио были шофер и двое партизан - Гвидо и Пьетро. Увидев подходящее для казни место, Аудизио приказал шоферу машины остановиться. Дальнейшее "полковник Валерио" описывает так:
"...Я пошел вдоль дороги, желая убедиться, что в пашу сторону никто не едет.
Когда я вернулся назад, выражение лица Муссолини изменилось, на нем были заметны следы страха. Тогда Гвидо сообщил мне, что он сказал дуче: "Малина кончилась".
И все же, внимательно посмотрев на него, я уверился, что у Муссолини пока зародилось лишь подозрение. Я послал комиссара Пьетро и водителя в разные стороны метрах в 50-60 от дороги и приказал им следить за окрестностями. Затем я заставил Муссолини выйти из машины и остановил его между стеной и стойкой ворот. Он повиновался без малейшего протеста. Он все еще не верил, что должен умереть, еще не отдавал себе отчета в происходящем. Люди, подобные ему, страшатся действительности. Они предпочитают игнорировать ее, им до последнего момента достаточно ими же самими созданных иллюзий.
Сейчас он вновь превратился в усталого, неуверенного в себе старика. Походка его была тяжелой, шагая, он слегка волочил правую ногу. При этом бросалось в глаза, что молния на одном сапоге разошлась.
Затем из машины вышла Петаччи, которая по собственной инициативе поспешно встала рядом с Муссолини, послушно остановившимся в указанном месте спиной к стене.
Прошла минута, и я вдруг начал читать смертный приговор военному преступнику Муссолини Бенито:
"По приказу Корпуса добровольцев свободы мне поручено свершить народное правосудие". Мне кажется, Муссолини даже не понял смысла этих слов: с вытаращенными глазами, полными ужаса, он смотрел на направленный на него автомат. Петаччи обняла его за плечи. А я сказал: "Отойди, если не хочешь умереть тоже". Женщина тут же поняла смысл этого "тоже" и отодвинулась от осужденного. Что касается его, то он не произнес ни слова: не вспомнил ни имени сына, ни матери, ни жены. Из его груди не вырвалось ни крика, ничего. Он дрожал, посинев от ужаса, и, запинаясь, бормотал своими жирными губами: "Но, но я... синьор полковник, я... синьор полковник".
Даже к женщине, которая металась рядом с ним, бросая на пего взгляды, полные крайнего отчаяния, он не обратил ни слова. Нет, он самым гнусным образом просил за свое грузное, дрожащее тело. Лишь о немой думал, об этом теле, которое поддерживала стена.
Я уже говорил раньше, что проверил свой автомат в доме Де Мария. И на тебе - курок нажат, а выстрелов нет. Автомат заклинило. Я подергал затвор, вновь нажал курок, но с тем же результатом. Гвидо поднял пистолет, прицелился, но - вот он рок! - выстрела не последовало. Казалось, что Муссолини этого не заметил. Он больше ничего не замечал.
Я вновь взял в руки автомат, держа его за ствол, чтобы использовать как дубинку, поскольку, несмотря ни на что, все еще ожидал хоть какой-нибудь реакции с его стороны. Ведь всякий нормальный человек попытался бы защищаться, однако Муссолини был уже невменяем. Он продолжал заикаться и дрожать, по-прежнему неподвижный, с полуоткрытым ртом и безвольно опущенными руками.
Я громко позвал комиссара 52-й бригады, который тут же подбежал ко мне со своим автоматом в руках.
Тем временем прошло уже несколько минут, которые любой осужденный на смерть использовал бы для попытки, пусть даже отчаянной, к бегству, попытался бы по крайней мере оказать сопротивление. Тот, кто считал себя "львом", превратился в кучу дрожащего тряпья, не способного ни к малейшему движению.
В тот короткий отрезок времени, который понадобился Пьетро, чтобы принести мне автомат, мне показалось, что я нахожусь о Муссолини один на один.
Был Гвидо, внимательно следящий за происходящим. Была Петаччи, которая стояла рядом с "ним", почти касаясь его локтем, но которую, однако, я не принимал в расчет. Нас было только двое: я и он. В воздухе, наполненном влагой, стояла напряженная тишина, в которой отчетливо слышалось учащенное дыхание осужденного. За воротами, среди зелени сада, виднелся край белого дома. А далеко в глубине - горы.
Если бы Муссолини был в состоянии смотреть и видеть, в поле зрения попала бы полоска озера. Но он не смотрел, он дрожал. В нем не было больше ничего человеческого. В этом мужчине единственными человеческими чертами были спесивая чванливость и холодное презрение к слабым и побежденным, появлявшиеся лишь в минуты триумфа. Сейчас рядом с ним не было придворных главарей и маршалов. На его лице присутствовал лишь страх, животный страх перед неизбежностью.
Осечка автомата, конечно, не дала Муссолини даже проблеска надежды, он уже понимал, что должен умереть. И он погрузился в это ощущение, как в море бесчувствия, защищавшее его от боли. Он не замечал даже присутствия той, которая была его женщиной.
Я же не ощущал больше никакой ненависти, понимая лишь, что должен свершить справедливость за тысячи и тысячи мертвых, за миллионы голодных, которых предали. Став снова напротив него с автоматом в руках, я выпустил в это дрожащее тело пять выстрелов. Военный преступник Муссолини, опустив голову на грудь, медленно сполз вдоль стены.
Петаччи, оглушенная, потеряв рассудок, странно дернулась в его сторону и упала ничком на землю, тоже убитая.
Было 16 часов 10 минут 28 апреля 1945 года".
Тела Муссолини и Петаччи были привезены в Милан. На автозаправке, у площади <Пьяцца Лорето>, где 10 августа 1944 года были казнены 15 антифашистских партизан, их, вместе с телами 5 других расстрелянных деятелей фашистской партии повесили вверх ногами. После этого верёвки подрезали, и тела некоторое время лежали в сточной канаве. 1 мая Муссолини и Петаччи были похоронены на миланском кладбище Музокко (Чимитеро Маджиоре), в безымянной могиле на участке для бедных.
В Пасху 1946 года тело Муссолини было эксгумировано и похищено тремя фашистами под руководством Доменико Леччизи. Тело было найдено в августе того же года, однако оставалось непогребённым в течение 10 лет из-за отсутствия политического консенсуса. В настоящее время тело Муссолини покоится в фамильной крипте в родном городе Предаппио.
Эпитафия:
" Да, мадам, я закончил. Моя звезда упала. Я работаю, и я стараюсь, но знаю, что это всё - всего лишь фарс: Я жду конца трагедии - я не чувствую себя больше актёром. Я чувствую, что я последний из зрителей".
- Бенито Муссолини в интервью в 1945 г. Маделин Моллир
quote:
Это намек? На кого?
quote:
хто на соседней ветке будет висеть - Людмила али Алина?
quote:
Изначально написано Star.Per:
Изврашчённые, у ВАС таки, понятия оп Свободе:
quote:
Изначально написано oe229614:
Какие же вы тут любители поплясать на трупах великих!
а современники этих великих на их трупы ещё и нассали.
quote:
Какие же вы тут любители поплясать на трупах великих!
quote:
Изначально написано gerus:
Сим,не предвосхищайте события!
Официально - это к дате смерти, к 28 апреля
Я вообще противник казни через смертоубийство или унижения личности человека. Даже если он диктатор. Суд - самое благое дело, для всей озёрной шайки. Только - честный, объективный и справедливый )
quote:
Изначально написано Sim:
1)Я вообще противник казни через смертоубийство или унижения личности человека. Даже если он диктатор.
2)Суд - самое благое дело, для всей озёрной шайки. Только - честный, объективный и справедливый )
2. А Суд- это,отчасти, не фарс? А приговор, в результате которого происходит лишение свободы- это не унижение личности, про которое Вы тут поминали? А,Сим?
Судят не роботы, а люди. А человек не может быть абсолютно "честным, объективным и справедливым". Человеческий фактор играет роль.
Но есть вещи,которые хорошо понятны и без суда.
И пуля в затылок- справедливое решение. Как в случае с тем же Муссолини, например. И не надо мучать виновного очень большим или даж пожизненным заключением.
Или Вам хотелось бы всё ж помучать? Если так, то в таком случае - Вы садист,Сим?
quote:
Изначально написано Star.Per:
Охуеваю от необъятной бездонности шведсково синдрому..Впрочем, не шведского - а рабского, и не синдрома - а сущности..
Если переходят на мат и уничижение - значит сказано было в точку... Аргументов нет, надо поунижать...
quote:
Изначально написано gerus:
1. Ох уж эти пацифисты... Любят они казаться добренькими и гуманненькими...
Был у меня дальний родственник в Москве (Царство ему небесное), который придерживался точно такой же точки зрения.
Но как-то я ему задал простой вопрос: "Скажи, а если кто-то изнасиловал и зверски убил бы твою дочь, то что сделал бы ты с этим преступником?"
Ответ был коротким: "Убил бы!"
Вот она, граница гуманности - когда зло касается лично их самих, то сразу всё становится на свои места. Гуманоиды,блин...)))
Вы же получили ответ от вашего родственника? Вот его и судите по его ответу. Я-то при чем?
quote:
Изначально написано gerus:2. А Суд- это,отчасти, не фарс? А приговор, в результате которого происходит лишение свободы- это не унижение личности, про которое Вы тут поминали? А,Сим?
Судят не роботы, а люди. А человек не может быть абсолютно "честным, объективным и справедливым". Человеческий фактор играет роль.
Но есть вещи,которые хорошо понятны и без суда.
И пуля в затылок- справедливое решение. Как в случае с тем же Муссолини, например. И не надо мучать виновного очень большим или даж пожизненным заключением.
Или Вам хотелось бы всё ж помучать? Если так, то в таком случае - Вы садист,Сим?
И считаю, что казнь через убийство для тяжких преступников - слишком легкое наказание. Самый грозный палач, как ни странно, это совесть. Впрочем, кому как.
Теперь про суд. Государство во все времена представляло собой институт принуждения. Принуждение отдельных личностей во исполнение общественного договора. Но сам этот механизм трансформировался и становился гуманнее. Если сравнить принуждение для феодализма, тоталитаризма или демократического общества, то последнее безусловно самое мягкое. И в настоящий исторический период самые успешные результаты с точки зрения развития человека, общества и государства дает именно последний способ организации.
quote:
Государство во все времена представляло собой институт принуждения. Принуждение отдельных личностей во исполнение общественного договора. Но сам этот механизм трансформировался и становился гуманнее. Если сравнить принуждение для феодализма, тоталитаризма или демократического общества, то последнее безусловно самое мягкое
quote:
Изначально написано gerus:
Чтоб взаимно не вдаваться в пространные и малоинтересные дискуссии по-поводу устройства нашего общества, хочу задать Вам весьма несложный вопрос:
Какая страна в настоящее время является ориентиром для построения у нас аналогичного демократического общества? На Ваш взгляд.
Что-то, возможно, можно взять от Грузии (как пример начала выхода из тоталитаризма). Что-то от Прибалтики, как избавление от противоречий прошлого (но у нас нет такой общественной консолидации). Это все примеры не ориентиров, к чему мы должны идти, а скорее - как начать этот путь.
Но про Кубу - не дождетесь)))